– Как – кто? – удивилась Нарвай. – Я сделала. Быстро-быстро побежала – и сделала.
– Вот как?.. – побледневший дюженник обвел собравшихся страшными глазами. – Всем молчать! Убью, кто проболтается. Ты не врешь? – повернулся он к безумной.
– Не-е!.. – вдохновенно тянула Нарвай. – Я столько земли сделала! Многорукий мне говорит: не делай, – а я его обману – и сделаю. Жены всегда мужей обманывают.
– Все сходится, – прошептал стоящий рядом с Шоораном цэрэг.
– А сейчас можешь? – спросил дюженник, указывая на исходящий паром далайн. – Прямо здесь оройхон построить? А?..
– Могу! – описав широкий жест рукой Нарвай шагнула вперед и вдруг уселась в нойт. – Это что же выходит? – жалобно сказала она. – Значит – я илбэч? Значит, я сейчас умру?
– Ну?.. – поторопил дюженник.
– Умру, – утверждающе произнесла сумасшедшая. – Уже умерла. Все.
Лицо ее резко осунулось, глаза закатились. Нарвай повалилась набок, дюженник подхватил ее, не дав упасть.
– Воды!
Кто-то протянул флягу, подкрашенная вином вода, размывая грязь, потекла по подбородку.
– Никак действительно померла, – растерянно сказал дюженник.
– Вот оно, проклятие Ёроол-Гуя, – произнес кто-то. – Конец илбэчу. Зря ловили.
Шооран повернулся, пошел к тропе.
– Эгей! – окликнул его дюженник. Шооран остановился, но дюженник махнул рукой, – Ладно, теперь уже все равно.
Пройдя несколько оройхонов, Шооран устроил привал. Не обращая внимания на испуганный и ненавидящий взгляд владельца земли, уселся под деревом, сорвал созревший плод. Достал и расстелил на коленях карту. Вот она – земля добрых братьев, о которой столько рассказывают, но которой никто не видал. До нее совсем близко, если прямиком через далайн. А так, впереди два перехода по мертвым землям, и государство старейшин о котором тоже много болтают. Но он-то знает, что возле креста Тэнгэра жизнь не украшена цветами. Вряд ли со времен Энжина страна сильно изменилась, а это значит, что скорее всего Яавдай не сможет пересечь ее.
Шооран ухватил себя двумя руками за волосы и со злобой дернул, отгоняя выплывшую мысль, что красивая девушка с Торгового оройхона могла быть таким же бредом покойной Нарвай как и ее муж, и дар илбэча. Нет этого не может быть. Яавдай никогда не говорила просто так. Раз она сказала, что пойдет к добрым братьям значит туда она и пойдет через чужие страны и мертвые земли. Значит, там ее и надо искать. Он пойдет за ней туда не кружным, а самым прямым хотя и самым опасным путем.
Шооран криво усмехнулся. Завтра вся страна узнает о смерти илбэча. Это сообщение будет почти правдой. Илбэч действительно исчезнет. Надолго, а может быть и навсегда.
Днем раскаленные туши аваров кажутся черными, а ночью, когда гаснет небесный туман, они начинают светиться изнутри ничего не освещающим обманным светом. Можно влететь в раскаленный камень лицом, думая, что до него еще дюжина шагов. Особенно тяжело на мертвой земле, где черные клубы дыма прячут, заставляют дрожать и делают схожими багровые пятна аваров и лиловое свечение далайна. Горы отбросов тоже излучают гнилостное сияние. Намеки, пятна, мазки света повсюду, но при этом ничего не видно, и уже не знаешь – движешься ты куда-то или словно подбитая тукка кружишь на одном месте, бессмысленно размешивая горячий нойт. И дым, дым, бесконечный дым… Режущий глаза, раздирающий горло. Но нельзя ни закашляться, ни обрушить случайно кучу истлевшей кости, ни ступить слишком громко, потому что, может быть в двух шагах этот кошмар кончается, и там тебя ждут враги.
Шооран присел на корточки, прикрыл глаза. Вокруг ничего не изменилось, даже пятна призрачного на грани видимости света продолжали качаться перед ним. Воздух с трудом проходил через влажную губку, но сама губка пахла уже не соком похищенного туйвана, а горелым нойтом. С минуту Шооран убеждал себя, что отдыхает, потом выпрямился и открыл глаза. И открывать их, и закрывать было одинаково больно. Жгло невыносимо, и стоило немалых усилий не начать тереть воспаленные веки перемазанными нойтом руками.
Минутной передышки оказалось достаточно, чтобы полностью потерять направление, но к этому Шооран был готов. Он наклонился, нащупал лежащую пику, определил, куда она указывает, и осторожно сделал несколько шагов. Под ногами захрустело, на колени хлынул поток какой-то мерзости. Опираясь на пику и высоко поднимая ноги, Шооран шагнул еще раз. Ему казалось, что одно из пятен светится определенней других. Скорее всего, это обман, но может быть, там кончается огненное болото, стоят посты, и тлеет в запальном костре высушенный возле аваров хохиур. Гадостный дым тлеющего хохиура не много прибавляет к запахам мертвых болот, зато под рукой всегда огонь и в любую минуту можно зажечь факел или фитиль ухэра.
Черная масса когда-то построенного им оройхона ощутимо нависала справа. Конец огненного болота был совсем близко. Проверяя дорогу, Шооран ткнул пикой перед собой. Там немедленно что-то повалилось. В ночной тишине шум показался оглушительным и слышным за много оройхонов.
– Да что там бесперечь гремит? – раздался голос. – Ну-ка, запали факел…
Шооран, не раздумывая, упал в лужу. Неподалеку вспыхнул огонь. Фигура с факелом в руках поднялась на поребрик, всматриваясь в ночной ад горящего болота.
– Ничего тут нет. Срань всякая осыпается, плохо накидали.
«Так, значит, остановивший его завал насыпан специально, чтобы никто не мог подойти незамеченным!»
Шооран лежал, вжавшись в грязь, и молился, чтобы панцирь и кожаные штаны выдержали и не пропустили к телу нойт.